И мне очень хотелось написать наконец один рассказ, чтобы именно ему его показать. И я не смогла. Не смогла. Я пытаюсь понять для себя это «не смогла». Что это было? Я подходила к этому рассказу с восьми сторон, меняла лицо (1st person narrator, 3rd person narrator), писала его как эпизодические зарисовки, как поток сознания, как дневник, хронологически, в обратном порядке, разделывала его на два рассказа. И что? Немного дыма и немного пепла. Две недели прошли в слезах, в медитациях на экран ноутбука, в часах эйфорического письма и такого же эйфорического отчаяния.
А с другой стороны: если бы я была моим подсознанием, я бы тоже этот рассказ забраковала бы. У меня в этой истории беременная неизвестно от кого (у нее эмоционально-экзистенциальный кризис, из которого она неосознанно выходит с помощью секса) двадцатитрехлетняя героиня едет на похороны застрелившегося брата и ненавидит его за то что он лишил ее возможности покончить собой, засранец. (Нет чтобы писать, как Аня, про девочку-бабушку, которая делится своей радостью и счастьем с миром!) Эта история живет со мной больше десяти лет, но, видимо, недостаточно долго.
Но конечно же «что-то» я ментору моему послала, сгорая от стыда. Получила от него добрейшее «reading your work makes me feel very happy to be working with you”. Ааа! (blushing)
