И эти крюки действительно трудно чему-то научить. Дедушка, тайно (и иногда явно) гордящийся своим почерком, чуть не плача, смотрит в тетрадку, кричит – ты не моя «унучка», вырывает лист, вставляет кропотливо новый и заставляет переписывать.
Но ведь главное не как, а что – говорю я дедушке, и получаю подзатыльник.
На уроках труда не выходит ни фартучек – с девочками, ни кормушка для синиц – с мальчиками. С фартучком позорно, с синицами тоже. Синицы потом все равно клюют, зима, не до жиру, но мне за моих синиц обидно.
И вот много лет спустя, ты оказываешься в одном классе с еще семью парами таких рук-крюк, которые несмотря на общественное (да что врать, и собственное о себе) мнение, борются с диагнозом.
Инструктор-Ребекка, женщина, которая может сшить себе любой «кутюр», но забившая на внешность, успокаивает как психотерапевт: девочки, все у вас получится. Вот строчечка. Нет, не так, выпааарываем. Это не конкурс на скорость – медленно, медленно. Молодцы.
В конце четвертого часа восемь разновозрастных девочек светятся от гордости – каждая сострочила по прямоугольной фигне, которая аккуратная. Которая ровненькая. Нет, граждане, это фигня прекрасна, и мы показываем прямоугольную фигню друг другу и ржем. Реабилитация трудом. Швейная психотерапия. Спасибо, Ребекка, даже если больше я не сделаю ни строчки....
